- Ой, доченька, а можно я с вами вон до того перекрёсточка дойду, - окликнула незнакомая старушка. – А то мне одной несподручно, не привыкла я. Не помешаю?

- Да можно, конечно. И не помешаете вовсе. Мы всё равно с сынишкой просто гуляем.

- А я всё привыкла с дедом-то моим ходить. Всю жизнь вместе, даже за булкой хлеба в магазин… А теперь вот и не с кем. Уже полгода, как нет моего спутника. Только что соседка выручает. Но сегодня и она мне не напарница - дома осталась. Возраст наш такой – то давление скачет, то руки с ногами не слушаются…

А ведь мне правнуков хочется! Детей-то вырастили, внуков на ноги подняли. Вот теперь жду-не дождусь малышей. А они (внуки) всё не хотят. Рано, говорят, ба. Подожди ещё. А как же рано? Ведь внучку-то уже за тридцать! У нас с дедом в этом возрасте двое подрастали…

Говорят, жизнь сейчас не та. Конечно - не та, и спорить нечего. Вон, и дома, и квартиры какие просторные, и газ, и вода есть, и удобства все рядом – не бегать в дождь и снег на улицу! И в магазинах всё есть, и денежки – какие-никакие, а водятся. 

А мы разве так жили?..

У меня ведь в молодости и платье-то одно выходное было, и туфли. И у деда также одни штаны с рубахой. А уж про детишек и говорить нечего – друг за дружкой всё донашивали, до дыр затирали и с заплатками ходили. И ничего – выросли же. А дом наш? По сегодняшним меркам и хибарой не назовёшь! Сенцы, кухня, занавесями перегороженная, да большая спальня – одна на всех. Это сегодня я барыней живу. 

Одна в доме...

А признаться – хуже прежнего мне. Дети и внуки приезжают только два раза в год, о себе впопыхах порасскажут, как я живу иногда спросят. И всё. А посидеть за чайком, как раньше было, и некогда. У них жизнь своя. Торопятся... 
* * *
Разговаривая с Марией Ивановной (так звали нашу случайную попутчицу), я вспомнила свою бабушку. 
Ей в этом году исполнилось 80 лет. И она тоже стала молчать. Просто сидит тихонечко в своём уголочке на краешке кровати и молчит. Иногда тихонечко плачет. Только вот о чём? Начнёшь спрашивать – отмахивается... 
В детстве нам с сестрой она рассказывала о своей жизни, о родителях.  

Иногда о войне, хотя практически её не помнит – маленькая была: «Утром мы, дети, проснулись от раздавшегося на всю горницу крика мамы: «Немцы! Немцы едут!». Повыскакивали на улицу, кто в чём. Смотрим и ничего не понимаем. А как рёв моторов услыхали, голову подняли на гору, всё стало ясно. Оттуда, со стороны Украины, на мотоциклах, словно муравьи из растревоженного муравейника, ехали немецкие солдаты. Женщины заголосили, мужики, не ушедшие на фронт, нахмурились. И нам, совсем ещё маленьким детям, стало тоже страшно. 

Старенький соседский дед Иван только и сказал: «Ну всё, и сюда добрались, окаянные…».  Тогда в деревне никого не тронули. Только все продукты да хлеб забрали, скотину распугали». 

А ещё рассказывала о том, как Сталин умер. Она тогда уже работала на одной из украинских ткацких фабрик: «Все стояли у станков, занимались своими делами, иногда переговаривались, смеялись и шутили, пытаясь перекричать стук работающих машин. А тут по радио объявили: умер товарищ Сталин... Вдруг такая тишина нависла… Мы с подругой переглянулись, посмотрели вокруг – все плачут, не скрывая слёз. Словно о смерти кого-то из родных сообщили».

Много бабушка нам сказок читала, историй разных. А сейчас… Может, обидели мы её в суматохе жизни чем-то, а может, что ещё. Только ведь не скажет уже. 
Многие из нас думают: «Молчат, значит, поговорить не о чем, рассказать нечего». Но, оказывается, молчат-то они о жизни. Да-да, именно о жизни. И потому молчат, что поговорить бывает просто не с кем. А выговориться так хочется. Пусть даже и совершенно незнакомому человеку…. Своим-то, родным,  их слушать некогда – мы всё торопимся…

Ю. демьяненко.