27 января исполнилось 70-лет со Дня полного освобождения советскими войсками г. Ленинграда от блокады его немецкими войсками. Героическая оборона стала символом мужества советского народа. 872 дня жизни и смерти жителей города на Неве, оказавшихся в кольце фашистских дивизий. 872 дня, когда, кажется, не осталось ничего - ни снарядов, ни воды, ни сил, ничего, кроме надежды не сдаться и не сдать врагу город.

Вот что об этой дате написала в газету Светлана Крылова, член международного Союза журналистов, автор трёх книг и многочисленных публикаций в СМИ, поэт, прозаик, публицист:

- В конце девяностых я снимала в Москве комнату у красивой, удивительной, образованной, чуткой бабушки Клавдии Федотовны. Она родом из Ленинграда, пережила блокаду.

Никакие фильмы и книги о войне не производят такого сильного впечатления, как невымышленные рассказы очевидцев. Я плакала, когда она рассказывала…

«Когда нас, выживших, перевозили на поезде… я была с новорождённым сыночком, держала его, прижав к себе, как статуя. Чувства голода уже не было – оно исчезло почти совсем, просто было всё как во сне, как в кино…  Люди умирали прямо в поезде. На каждой станции выгружали трупы. Просто выгружали и ехали дальше – останавливаться было нельзя надолго. Потом уже – не знаю, кто там хоронил… Никто не плакал, всё воспринималась с какой-то страшной смиренностью, словно люди и не осознавали уже всего, словно были под наркозом… Мне повезло – у меня было молоко, и я почти месяц кормила ребёнка грудью, хотя сама практически ничего не ела, воду пила, - но видимо у жизни очень сильная хватка, не так-то просто довести человека до смерти. Потом, когда молоко закончилось, я резала соски до крови и кормила его своей  кровью… Потом и кровь перестала течь. Я не знаю, на что я уповала там, в поезде. Мальчик не плакал, значит – спал… так, наверное, я думала. Только помню, когда одна из женщин, которые по вагонам ходили, осматривая пассажиров, стала тянуть у меня из рук ребёнка. Я словно очнулась. «Дайте, - говорит, он умер». «Умер? Как умер?!». Трогаю – личико холодное, как мрамор… Мы вместе с ней вышли на станции, не знаю как у меня сил и духу хватило вырыть могилку, закопать тельце и место заметить…  И станцию запомнить…  И дальше сесть в поезд… Всё как во сне. Я уже потом нашла могилку, потом и осознала всё, и нарыдалась вдоволь. И за всю жизнь  уже мне не выплакаться».

Клавдии Федотовне Карповой, пережившей с нашей великой многострадальной страной блокаду Ленинграда, я посвятила это стихотворение:

          ХОЗЯЙКА

- Как жилось?
- Не голодно – не сладко.
(На лице – привычная усталость.)
По крупицам бедность собиралась,
Чтоб потом прикинуться достатком.

Очень аккуратная заплатка
На скрипучем кресле.
- Ну, присядь.
- Вот вам к чаю - торт и шоколадка…
- Ну зачем потратилась опять?!

В век стяжательств, алчности, цинизма
На нее смотрю, как на музей.
Бабка-бабка, призрак коммунизма,
Вечная, как римский Колизей.

Пережив блокаду Ленинграда,
Сына и страну СССР,
Говорит – ей ничего не надо,
Вот живет - и жизни этой рада,
Молодым вот нынче – трудновато,
И ей жаль… меня вот, например!

В воздухе – остатки корвалола.
А глаза… Нет, я не опишу.
Так глядят, пожалуй что, с иконы,
Если редко в храм я захожу.

С уважение, Светлана Крылова.