Помещики села дубки Шлыковы Василий и аделаида с дочерьми

Раисой и Виргинией, 1858

Из жизни поместного дворянства Одоевского уезда в последней четверти 19 века

 (на основании писем помещицы с. Дубки А. А. Шлыковой)

История поместного дворянства, его образ жизни, культура - неотъемлемая часть истории нашего народа. Отодвинутая в тень революционными переменами двадцатого века, сейчас она является объектом активного изучения краеведов. Нужно сказать, что такого рода исследования даются не просто. За короткий промежуток времени поместное дворянство в провинции было полностью ликвидировано, проводилась целенаправленная политика исторического забвения и уничтожения памятников материальной культуры. Мало что осталось от усадеб: на постройку ферм и колхозных амбаров разобраны дома, разрушены храмы, уничтожены документы, предметы быта.

Если в руки исследователей попадают документальные источники, среди которых особое место нужно отвести дневникам и письмам, то это большая удача. Сохранившиеся в архивах официальные документы не отражают подробностей жизни, особенностей взаимоотношений людей, их переживания. Узнать жизненные приоритеты, интересы и увлечения, цены на зерно, имена соседей по имению, какова была погода, кто в кого был влюблен, чем болели и как лечились, услышать мелодию речи и почувствовать колорит той эпохи можно только в личных документах.

В 2007 году в Одоевский краеведческий музей были переданы фотографии, письма и документы Раисы Васильевны Путята-Кершбаумер - доктора медицины, первой женщины ученого-офтальмолога, возглавлявшей в 80-е годы 19 века глазную клинику в Зальцбурге. Их привезли её родственники из Австрии, Австралии и Швейцарии. На одоевскую землю их привело желание больше узнать о своей знаменитой прабабушке, посетить село Дубки, где располагалось имение ее родителей, поклониться праху предков.

 Дубки у краеведов всегда вызывали повышенный интерес, так как были связаны с именем князя Д.В.Ухтомского, архитектора Москвы, основателя русской архитектурной школы. Старинное село, расположенное в живописной местности и окруженное огромными дубами было куплено Дмитрием Васильевичем в 1757 году, где он и поселился с женой. В Дубках родился их единственный сын Дмитрий, здесь они прожили почти 15 лет, умерли в 1774 году и были похоронены у стен старой деревянной сельской церкви.

Виргиния Васильевна (Абелянц)Шлыкова

Кроме того имелись весьма скудные сведения о том, что во второй половине 19 века в Дубках проживала семья помещиков Шлыковых, чья дочь Раиса стала первой женщиной врачом-офтальмологом.

Две известные исторические личности и до обидного мало информации.

 Привезённые из Австрии документы позволили не только ответить на многие вопросы, но и установить родственную связь между Ухтомским и Путятой (что стало неожиданностью для гостей, не подозревавших о своих княжеских корнях).

Оказалось, что после смерти сына архитектора Дмитрия Дмитриевича Ухтомского имение переходило по женской линии Огаревы–Шлыковы и мать Раисы Васильевны, Аделаида Алексеевна Шлыкова, приходилась правнучкой знаменитому архитектору. Среди переданных документов были письма, отправленные ею из Дубков в Берн.

Дочери Аделаиды Алексеевны Раиса и Виргиния, соответственно 1851 и 1853 годов рождения были барышни весьма любознательные, «способные, и восприимчивые…имели пытливый ум…» и склонность к наукам.

 В 1873 году Раиса, оставив на попечение родителей троих сыновей от раннего и неудачного брака с В.И. Путятой, вместе с Виргинией уезжает в Швейцарию. Они поступают на медицинский факультет университета в Цюрихе, защищают докторские диссертации по офтальмологии, обе пытаются добиться разрешения на врачебную практику в Австрии, но удается это только Раисе, обе выходят там замуж (Раиса Кершбаумер, Виргиния Абелянц).

Сохранившиеся письма относятся к периоду 1876-1893 годов и написаны Аделаидой Алексеевной своей дочери Виргинии, (Жене, как она ее называет в письмах). Они удивительно передаю дух той эпохи с её заботами, печалями и надеждами, характеризуют дворянское хозяйство в пореформенный период. Но, в первую очередь, это письма заботливой матери с нетерпением ожидавшей ответа.

После смерти мужа статского советника Василия Дмитриевича Шлыкова в 1874 году заботы об усадьбе полностью ложатся на Аделаиду Алексеевну. А проблем не мало. Теперь именно ей приходилось решать вопросы материального обеспечения дочерей, которые учатся в Швейцарии.

Надгробный камень Шлыкова А.А.

«Наконец-то ты написала мне, Женя… Вы обе пишите о своих диссертациях и экзаменах, но ни одна не говорит, будите ли вы летний семестр посещать клинику или будете только готовиться к экзаменам и сдавать их. Об этом напиши. Еще сделайте совет, спросите у окончивших и сообразясь напишите мне, сколько потребуется вам лишних денег».

В 1976 году Раиса и Виргиния готовились к защите диссертаций. Желая сократить расходы, Аделаида Алексеевна не едет на зиму к дочерям, а остается в Дубках.

 «Я, оставшись в Дубках, думала сделать экономию, а, оказалось, что я больше прожила, чем бы за границей…истратила, а именно: строила новую ригу, старая обвалилась, течёт так, что молотить невозможно, везде льёт, веялка растрепалась и это [……] стоит мне 1500 р. Выстроила 3 сарая для кладки сена в снопах, это стоило 300 р., а то в скирдах так промокает в дождливую осень, что крестьяне сухую рожь продавали больше 5 р. за четверть, а я насилу сбыла свою за 4 р…. Вот так двух тысяч как не бывало…».

В помещичьем хозяйстве Шлыковых имелись посевные площади, сады, скот: это и составляло главную заботу землевладельцев. Малоплодородные почвы требовали немалых усилий и знаний. Результаты труда во многом зависели от погодных условий. Сложные погодные условия сложились летом 1883 года.

«Во все лето почти не было дождей, еще в июне были небольшие, а в июле ни капли. Жара и теперь стоит страшная…хлеба не вызрели как следует, и зерно зажарилось. Греча, просо, конопля, лен не имеют совсем зёрен, все улетает с хаботьями. Травы выгорели так, что скотине буквально нечего есть… У меня озимые взошли хорошо благодаря тому, что я, видя что там сухо, велела прикатать зерно после запашки, к ужасу крестьян, рядом со мной стоявших, теперь моя зелёная, а их чёрная. Даже яблоки не спеют от засухи, а уже пора бы их снимать. Предсказывают, что в будущий год будет плохая рожь. Спаси Бог».

Такая же напасть, в виде засухи, повторилась и в лето 1891 года. Такое положение дел в деревне могло повлечь за собой голод. В письме Аделаида Алексеевна успокаивает дочь:

«О наших мужиках не беспокойся, они не будут голодать, потому что рожь у них не дурна, в редком доме нет лишнего человека, зарабатывающего хорошие деньги в Москве. Только два дома будут голодать и то по своей вине. Павел Зюзин, у которого три сына большие, но куда не наймутся, нигде не держатся за пьянство и воровство, да и сам не лучше их. Второй - Никоноров брат, лентяй единственный. Остальные все прокормятся.

А главная наша общая беда, это прокормление скота, ни сена, ни соломы достать негде, ни за какие деньги, Есть, говорят, за 1000-1500 верст в Кубанской области, но разве возможно такую даль провезти такую громоздкую вещь. Мои коровы никогда не пробовали ржаную солому, а теперь едят. Ее режут на саморезке и посыпают отрубями и солью. Прошлый год я продала пшеницу за 60 коп. пуд, а нынешний год за отруби плачу 65 коп. за пуд. Но я надеюсь, что коровы себя окупят, прокормят, так как масло должно быть дорого… Четырех вчера продала за 200 руб., чуть не плакала, когда их вели, 4 зарезала, работников накормить, ведь у меня таких ежедневно выходит 12. Ещё придётся двух зарезать. Но все же, комплект останется 40 коров и телят 10, надо им корму. Кроме того 35 лошадей рабочих. Прошлого года я продала копен 500 овсяной и ржаной соломы, кабы знать, что такая будет погода, не продала бы, теперь бы годились. Хотя бы подольше не нападал снег, меньше надо корму, все что-нибудь да поедят в поле, а то и соломы не хватит».

Какие красочные и жизненные зарисовки хозяйственных дел и нужд. Прошло почти 20 лет после отмены крепостного права, но мы чувствуем единство деревни, веками спаянные барское и крестьянские хозяйства и разделенные, продолжают существовать рядом, на одной земле, объединенные общими заботами. Князя Ухтомского любили и почитали в деревне за доброту и заботу о своих крестьянах, эти отношения видимо сохранились и при его потомках. Аделаида Алексеевна в курсе всех дел в деревне, она и сострадает и осуждает нерадивых.

Эти письма мало чем отличаются от писем наших современниц к своим детям, та же материнская нежность, тревога о здоровье, материальном благополучии, то же нетерпеливое ожидание ответа и надежда на встречу.

 «Милый друг Женя!

Пожалуйста пиши мне скорей о твоём здоровье, меня крайне беспокоит оно, хоть два слова, лучше ли, не оставляй меня в неведении…

Употребляй свои деньги, не береги для меня, цены там высоки… Сделай себе пальто на меху, береги своё здоровье. Я все ещё не теряю надежду видеть тебя в феврале…».

«Дорогая Женя! Очень была рада получить твоё письмо с дороги, и узнать, что театр, а не болезнь задержали тебя в Москве».

На Аделаиде Алексеевне лежали заботы и о сыновьях Раисы, внуках Всеволоде, которого она называет Лодей, Борисе и Николае, которые с малолетства находились на ее попечении.

 «Дети плохо успели по-немецки, невзлюбили немку, как вы бывало, ещё Лодя может несколько объясняться, а те ничего. Они целый день сидели на пруде рыбу ловили, а Лодя не любит, чаще с ней был».

Внуки росли, менялась их жизнь, а следовательно, и бабушкины заботы.

«С Борисом накануне его отъезда случилась беда, упал с лошади навзничь и лишился чувств на 3 часа. На другой день болела голова…боюсь не повлияло бы на мозг. Хотя он в письмах не жалуется на боли, но пишет, что на него напала хандра, всё ему надоело6 товарищи, карты и пр. Уж ни следствие ушиба это? Или влюбился в нашу соседку Лихареву, а её ещё нет в Москве…Она единственная дочь у богатого отца, только вряд ли отдаст до его окончания, а это ещё 3 года ждать… Лодя уже в Петербурге в Преображенском полку».

Последнее сохранившееся письмо написано уже тяжелобольной 67-летней Аделаидой Алексеевной в 1893 году, за два года до смерти. Коротко и не очень разборчиво она сетует на свое здоровье, нехватку средств и пишет о возможном разделе имения.

«Дорогая Женя! … Что сказать тебе о себе? Поправляюсь, но медленно, силы плохи. В месяц, казалось, надо было им прибавиться … Мне кажется, зельцерская вода, которую доктор велел мне пить, помогла …Не могу ещё ничего тебе сказать могу ли поделиться с тобой деньгами, всё ещё расплачиваюсь с Банком … на раздел деньгами я согласна, но думаю, что прежде надо заложить в Дворянском Банке, а то … не скоро найдёшь покупателя».

Последнее письмо Аделаиды Алексеевны печально, как финал пьесы с грустным концом. И эта грусть происходит от ощущения наступления конца целой эпохи князей и помещиков Ухтомских – Огаревых – Шлыковых – Путята, полтора века живших и трудившихся на этой земле. Последняя из этого рода помещица села Дубки была удивительной, настоящей русской женщиной, оставшись в 48 лет вдовой, она терпеливо несла на своих плечах заботу о поместье, о дочерях и внуках. Ни в одном из писем нет и намека на жалобу или сочувствие.

Необходимо понимать, что ситуация с разводом старше Раисы и тем более отъезд дочерей на учебу за границу в то время не была обычной, но любящая мать с полным пониманием приняла их решение получить высшее медицинское образование, что в России тогда было не возможно. Революционный настрой, витавший в среде европейского студенчества, захватил и сестер. В архивах имеется письмо Н.А.Саблина – известного революционера-террориста, принимавшего активное участие в покушении на Александра II к Виргинии Шлыковой в Берн с обещанием послать ей адрес Женевской секции Интернационала. В 1876 году обе сестры подвергались аресту, на их московской квартире был произведен обыск. Приезжая на каникулы в Дубки они обе попадали под негласный жандармский надзор. И это, без сомнения, не могло не волновать и не беспокоить их мать. И ни слова упрека.

Умерла Аделаида Алексеевна Шлыкова в Дубках, где и была похоронена рядом со своим знаменитым прадедом у стен сельской церкви. Но теперь это был каменный храм, который построил ее дед в память об отце. Управляя имением она, по заведенному обычаю, взяла на себя эту заботу. В 1882 году ее стараниями в храме были установлены новые двери.

Австрия стала вторым домом для сестер Шлыковых и родиной для потомков Виргинии, посетивших в 2007 году далекую родину своих знаменитых предков. От родового имения остались только заросший пруд и липовые насаждения. А о том, что здесь вообще когда-то было село, напоминает только полуразрушенный храм. Памятник прошлой жизни, он одиноко возвышается над зарослями деревьев и травы. И, оказавшись в этом заброшенном месте, не понимаешь, каким образом он, помнивший тех, кто молился здесь о спасении земли русской более двух веков назад, зацепился за эту - новую жизнь. Казалось бы, совсем не нужный и не естественный среди полного забвения и пустоты он продолжает существовать. Зачем? Возможно, в этом есть какой-то смысл?

Галина Минакова,

сотрудник Одоевского краеведческого музея.