Краевед Юрий Васильевич Рачинский поделился с читателями газеты воспоминаниями Сергея Петровича Раевского - друга его отца, инженера, проектировавшего водохранилище Черепецкой ГРЭС и участвовавшего в строительстве Саяно-Шушенской ГЭС. 

Сергей Петрович познакомился в 20-х годах прошлого века в Москве с семьёй Ливонских, Николаем Эдуардовичем и Агриппиной Михайловной. В 1928 г. Н.Э. Ливонскому предложили место бухгалтера в одоевском отделении госбанка. Семья переехала и в 1930 г. пригласила С.П. Раевского провести отпуск в Одоеве.

Вторая статья - воспоминания самого Юрия Васильевича о тех временах, когда в знаменитом «доме Мирковича» находился дом отдыха Союза писателей. 

«У меня был месячный отпуск, - пишет Сергей Петрович, - со мной решил поехать младший брат Андрей. 1930 год, в то время, чтобы добраться до Одоева, надо было доехать по Курской железной дороге до узловой станции Горбачёво, там сделать пересадку до станции Арсеньево. Оттуда до Одоева на извозчике по просёлочной дороге двадцать километров.

Как только  мы  с Андреем вышли в Арсеньеве и увидели  крестьянские подводы, стоящие в тени развесистых  вётел, сразу пахнуло родным тульским воздухом. Пока  мы около двух часов ехали  на извозчике, я наслаждался видом полей  поспевающей  ржи и ещё зелёного овса.

Извозчик  по прозвищу  Казак подвёз нас к добротному дому в два этажа с  широкими воротами и калиткой.

Агриппина Михайловна встретила нас   с сыном  Вовой, муж ещё не возвратился с работы.

На следующий день мы принарядились и пошли осматривать город. Он произвёл на нас великолепное впечатление. Небольшие, преимущественно деревянные  домики, тогда ещё все частные, выглядели нарядно. Белёвская  улица,  на которой мы  жили, была вымощена булыжником, но мостовая обрывалась на спуске к реке, и  дальше проезжая часть её по бокам была покрыта ярко-зелёной травой. В конце улицы  стояла церковь. Этот уголок был очень красив. Каждый дом обязательно  имел яблоневый сад. Ещё в словаре Павленкова  издания 1910 года отмечено, что Одоев – уездный город Тульской губернии - славится  фруктовыми садами. 

Рядом с домом, в котором мы жили,  было большое кирпичное здание бывшей земской управы. После революции его приспособили под Дом культуры. В большом зале была оборудована сцена и стояли рядами длинные скамейки для зрителей, в углу - рояль. Моему брату вдруг пришло в голову поставить здесь  спектакль, разыграть  пьесу В. Катаева «Квадратура круга». Ливонские  эту идею поддержали и в тот же день нашли исполнителей из здешней молодёжи. Мы с Андреем тоже вошли в состав артистов: я играл комсомольца Абрама, Андрей – Емельяна Черноземного. Очень хорошо подошла роль комсомолки Тони местной девушке Варе Родионовой. Спектакль получился  неблестящий, но  всё же  публике понравился. 

У нас появились друзья. Была  очень красивая девушка Зоя Неаронова - она  тоже участвовала в спектакле - мы с ней подружились, и она  часто приходила в дом Ливонских.

Отец её, Михаил Павлинович, был знаменитым в Одоеве пасечником, имел около ста ульев. У него  была большая  семья, восемь взрослых уже детей, помогавших отцу. Зоя - самая младшая. В 1930 году его ещё  не раскулачили, и он своим мёдом обеспечивал Одоев.

Очень красивы были окрестности этого городка. Река Упа в то время была запружена мельницами и у города раздавалась метров на полтораста. На правом берегу широкая пойма с заливным лугом. Наш приезд совпал с покосом трав: деревенские  девушки в ярких кофтах и длинных юбках сгребали сено.

Коллективизация пока не развернулась полностью, в деревнях ещё сохранялась русская старина, свои традиции. Даже  упадок НЭПа, так заметно ощущавшийся в Москве, в Одоеве почти не чувствовался. На рынке всего было вдоволь, а на Петров день, 12 июля, открывалась ярмарка.

В двух верстах от Одоева за дубовой рощей Карин, на высоком правом (ошибка автора. Надо «на левом». - Ред.) берегу Упы находилось село Николо-Жупань. Украшением местности  служит  помещичий  дом причудливой красивой архитектуры, с массивными стенами, утопающий в зелени садов.

Там  организовали школу крестьянской молодёжи. Директором этой школы был Василий Платонович Рачинский. Его жена Надежда Эдуардовна Ливонская преподавала в школе. Семья Рачинских отличалась типично русским гостеприимством и радушием. Через несколько дней мы с Васей Рачинским уже были  закадычными друзьями. Он  обожал рыбную ловлю и летом во время каникул простаивал с удочкой на берегу Упы. Рыбы тогда  было много, и у  Рачинских она всегда подавалась к столу. В компании были ещё два молодых учителя: Иван Михайлович Абрамов и Виктор Григорьевич Руднев.

Квартира Рачинских, состоящая из трёх комнат, располагалась в верхнем этаже барского дома. Так что их трёхлетнему сыну Юре было очень просторно. Верхний этаж занимали учителя, весь первый этаж дома - классы. 

Следующий отпуск мы опять провели в Одоеве. Как и раньше, часто ходили на реку купаться, а вечерами постоянно играли  в городки прямо на улице, в стороне от проезжей части. Многие улицы в то время ещё не были вымощены, автотранспорта  практически не было, редко проезжали подводы, поэтому для игры не было никаких препятствий.

Мы познакомились и подружились с одним уже  пожилым жителем Одоева, в прошлом земским чиновником, Николаем Дмитриевичем Авдуловским. Человек он был обаятельный, очень интересно рассказывал о своей студенческой  жизни в Москве, а потом о службе в земстве. Он  представлял  старую интеллигенцию, среди которой были врачи Тамашевич и Якобсон. Ещё держался со свой пасекой Михаил Павлинович Неаронов. Но власти посматривали  на него  косо, и он чувствовал, что предстоит ему пережить что-то  недоброе. Однажды мы отправились к  нему купить мёду. В старые времена покупателям мёда, приходящим к пасечнику, предлагали  сесть к столу. Хозяин и хозяйка ставили на стол  большой таз со свежим сотовым мёдом и каравай мягкого хлеба,  гости пробовали мёд сколько влезет.

Когда мы пришли к Михаилу Павлиновичу, он принял нас  согласно обычаю, и когда мы  сели за стол, сказал: «Кушайте, не стесняйтесь, мёд у меня  сладкий, слаще Советской власти!». Этот знаменитый одоевский пасечник, когда-то кормивший своим мёдом весь город, осенью был арестован ОГПУ и  отправлен в неизвестном направлении. Все ульи были конфискованы (читай «разграблены»), и всё это делалось  по законам самого  «свободного» в мире государства.

Никак не могу понять, почему сейчас  всех удивляет, что  наша страна стала нищей. Вышел знаменитый закон от 7 августа, известный всем под название «семь  восьмых», по которому  за стрижку колосков жита полагалось десять лет лагерей. Незначительное  преступление по должности с применением закона «семь восьмых» сулило большой срок заключения. 

 В послевоенное время, в 1946 году, мне предложили  переехать в Ханинский район Тульской области, где поручалась организация изыскательской партии для проведения работ по проектированию водохранилища  на реке Черепеть. Деревня Катино, в которой намечалось дислоцировать партию, находилась в тридцати километрах от хорошо знакомого мне Одоева.

Выбрав свободный день, я отправился в Одоев, где с большим радушием был встречен своими уцелевшими друзьями. Непременно посещал своего друга Рачинского в Николо-Жупани. Так продолжалось несколько лет».