- Мам, я уже взрослая! Мне четырнадцать! У меня уже полгода, как паспорт есть! 

- И что?

- Значит, я могу и вечером подольше погулять!

- Нет.

- Почему? Другие ведь гуляют! Почему мне нельзя?!

Так отстаивала свои «права» на поздние гуляния (после 22.00) четырнадцатилетняя девчонка. Были и слёзы, и крики, и долгие упрашивания. Но, слава Богу, у родителей хватило мудрости, терпения и выдержки всё это перенести и остаться твёрдыми в своих взглядах на воспитание. Поздние прогулки были разрешены лишь по окончании школы. 

И ничего страшного с их дочерью не случилось – и нагуляться успела, да и ума поднабралась, чтобы трезво оценивать ситуации. 

С тех пор прошло более десяти лет. У той четырнадцатилетней девчонки подрастает малыш. И сегодня она уверена, что воспитывать его будут именно по примеру своих родителей, которые когда-то были столь суровы в воспитании её. 
Недавно на заседании комиссии по делам несовершеннолетних рассматривался в какой-то мере похожий случай. 

Хорошая многодетная семья. И детки послушные, и родители работящие. Да вот только немного не досмотрели - отпустили девчонок (11 и 14 лет) на рок-концерт. А те то ли забыли о времени, то ли домой не хотелось так «рано»  и задержались дольше положенного. В общем, о так называемом «комендантском часе» (время после 23.00, когда детям нельзя быть на улице без присмотра взрослых) было забыто. Вот и попали они в поле зрения работников правоохранительных органов.

Родителям вынесли предупреждение. Хочется верить, что девчонки подумают в следующий раз о наказах родителей вовремя домой возвращаться. 

Рассматривался и такой случай: мальчишка – приёмный сын – с друзьями ради забавы разбил стёкла на АЗС. Вернее, не он один разбивал – все по очереди. Один камнем кинул – получилась дырка, второй – камень в эту дыру залетел, а третий бросил – стекло в дребезги. 

А вот отвечать пришлось родителям. Причём если на комиссии было вынесено всего лишь предупреждение, то покупать стекло и самостоятельно вставлять его пришлось отцу мальчугана. 

Конечно, парнишка обязался больше так не делать, с плохими мальчишками не связываться; по детски, наивно попросил прощения. Но больше всего в этой ситуации было жаль приёмную маму. Она вначале тихонечко сидела с опущенной головой, а потом и вовсе разрыдалась. Слёзы так душили, что она ни слова произнести не смогла. Наверное, ей было стыдно за сына; за то, что не смогла объяснить, что хорошо, а что плохо; не справилась с воспитанием. 

К счастью, в этих двух случаях можно надеяться, что подобное впредь не повторится. 

А вот что касается других персонажей, обсуждаемых на комиссии – просвета уже нет и, наверное, не будет. 

Гражданка, которую вызвали на комиссию, не явилась. Наверное, была всё в том же состоянии пьяного угара, в котором и находилась, когда к ней две недели назад приезжали домой. В её доме – давным-давно воцарился бедлам, на столе «прописался» самогон, а в гостях -  завсегдатаи собутыльники.  Хотя с другой стороны – она и работает в одном из хозяйств района, и деньги какие-никакие, но получает. 

Они могли быть потрачены на то, чтобы накормить троих детей. Ан нет. По другому-то прожить проще. Тем более, что дети давно уже находятся на попечении педагогов  центра реабилитации… 

В скором времени ей грозит лишение материнских прав. Но потревожит ли её сердце эта новость? Откликнется ли хоть что-то, проснётся  материнский инстинкт?

А ещё один случай тронул до глубины души – сердце в комок сжалось. Подвыпивший горе-папаша вернулся домой поздно вечером. На пороге встретила жена с грудным малышом на руках. Слово за слово и перепалка переросла в драку! 

Досталось не только супруге, но и ни в чём неповинному ребёнку… Здесь, в общем-то, и добавить нечего.  Куда уже дальше, куда хуже?  В чём кроха-то виновата? В этой ситуации оправдание вроде: «Ребёнка не хотел бить, случайно вышло» даже попыткой оправдания назвать нельзя. 

И на заседание этот папаша не явился – стыдно в глаза смотреть членам комиссии. А в глаза жене и ребёнку взглянуть не стыдно?

Ю. РОМАШКИНА.