Начнём  с   укреплений.  Согласно «Дозорной книге», они состояли из шести башен глухих, двух воротных и крепостной стены. О стене сказано, что было в ней «семьдесят две огородни». В последнем слове легко опознать «городню» и это проливает свет на многое. 

В московское время, как и ранее, в средневековье, в России ставились крепостные стены двух типов – тыновые  (частокол) и рубленые. Городни – определённо указывают на рубленую стену. 

В русской фортификации «городней» называли деревянный сруб, заполненный землёй, глиной, дроблёным камнем. Ряд городней составлял основу укреплений. Они огораживали, загораживали некое защищённое место. Откуда и термин. 

Зная, что без башен длина стен насчитывала 260 саженей (561,6 м), получаем среднюю длину сруба-городни одоевской  крепости в 3,6 сажени (чуть меньше восьми метров). Ширина их была, конечно, поменьше. Сверху городни мостились, затем на них надстраивались сооружения, за которыми, собственно, и укрывались в бою защитники города. В зависимости от конструкции они носили разные наименования. В Одоеве применялся тип, называемый «обламами». Через три десятка лет, когда укрепления уже пришли в упадок (1645 г.), в дозоре Засечной Черты об Одоеве говорится: «город ветх, на городе и на башнях верхов (т.е. крыш) нет… обламы сгнили». (Цит. по В.Н. Уклеин «Змеится лентою дорога»).

«Облам, - пишет историк Н.П. Крадин в книге «Русское деревянное оборонное зодчество» (М., 1988.),  - представляет собой как бы второй, небольшой высоты, сруб, поддерживаемый консольными выпусками последних венцов основного сруба башни. Обламом летописные источники называют также и верхнюю часть срубной стены… Обламная часть башен и срубных стен отстояла от стен нижнего сруба на 15-25 см, образуя щель по всему периметру башен или вдоль прясел стен. Через эти щели поражали противника, подошедшего вплотную к стене» (см. фото в центре).

Слово «облам», несколько неблагозвучное для современного уха, скорее всего, происходит от «облом» в значении крутой перелом, выступ. Ведь линия облама и была таким переломом на поверхности стены.

Стены, рубленые городнями, для семнадцатого века уже выглядят архаичными. Их продолжали возводить на окраинах, где-нибудь в Сибири. Но первоклассные крепости в Центральной России уже давно строились по-другому.

Дело в том, что в этой конструкции соседние срубы оставались никак не связанными между собой. За годы они давали различную усадку, целостность стены оказывалась под угрозой. Кроме того, в промежутки между городнями попадала влага, и дерево быстрее гнило. 

Более совершенными считались крепости, срубленные «тарасами». В них две стены – наружная и внутренняя соединялись особыми срубами (перерубами), заполненными «хрящом», то есть забутованные. В незаполненных промежутках размещались воины. 

Вся постройка связывалась в единое целое, была долговечнее и крепче. Такой тип укреплений применялся ещё с пятнадцатого века, но, как видим, ещё во второй половине шестнадцатого, при строительстве укреплений в Одоеве, была применена более простая, но устаревшая техника.

Размеры башен и ворот Города были невелики. Из разницы в обмерах 1616 и 1638 годов мы можем подсчитать, что в совокупности на них приходилось 15 саженей, то есть в среднем по 4 метра на один элемент. В одоевских башнях было по два этажа. Перечисляя артиллерию, автор всегда конкретизирует, что было «в верхнем бое…», что «в нижнем бое…».

Караульная башня имела ещё и особую надстройку – вышку. Там помещался вестовой колокол для подачи сигналов горожанам, а может, и для «отдачи часов», т. е. счёта времени (в описании других городов мне подобное встречалось). Разного рода сигналы могли подаваться и выстрелами. Недаром одна из пищалей западной Наугольной  башни именуется «вестовой». 

 Крепостная артиллерия называлась «нарядом». «На городе наряду: три пищали, да пушечка тюфяк». Пищали - русское название огнестрельного оружия самого разного веса, калибра и размера, в том числе и ручного. Но те, о которых говорит наш текст (даже самые маленькие), относились к крепостному вооружению.

Наиболее лёгкая, которая так и названа - «пищалька», находилась в восточной Наугольной башне (к Упе). Её ядро весило всего  гривенку (204,75 г). В западной Наугольной хранилось две пищали: в верхнем бое - самая крупнокалиберная из одоевских - «пищаль вестовая», ядро четыре гривенки с полгривенкой (почти килограмм), а в нижнем бое - пищаль, чьи ядра тянули на две гривенки, что считалось «пищалью невеликой». Как видим, все три одоевские пищали имели разный калибр, и для каждой нужно было хранить свой запас ядер.

В Спасской башне (смотревшей на Хлевенку) в нижнем бое стояла «пушечка тюфяк». «Тюфяки – небольшие артиллерийские орудия, предназначенные для стрельбы металлическим и каменным дробом». (Волков В.А. «Русская артиллерия (конец XV - первая половина XVII вв.)». То есть, это такой большой дробовик. Стволы русских тюфяков делались конусообразными, для лучшего разлёта дроба и более эффективного поражения живой силы противника.

На территории Города находился главный одоевский собор – Воскресенский, бывший, как уже упоминалось, единственным каменным зданием. О его внешнем облике судить трудно. Был он довольно высок, окружён каменной папертью, на которую вела лестница. Косвенным свидетельством почтенного возраста нашего собора является указание на то, что и лестница, и паперть «ветхи». Камень не дерево, чтобы эти сооружения обветшали, 40-50 лет не хватит. Значит, строительство собора относится ко времени расцвета Новосильско-Одоевского княжества, может быть, даже к 15 веку.

Нижний этаж в здании Воскресенского собора использовался в качестве арсенала. «Да в городе под соборной под каменной церковью палата, а в ней государева  казна пушечных запасов». В арсенале хранился порох (зелье), около шестисот разнокалиберных ядер, свинец для отливки пуль. Имелась запасная вестовая пищаль, а ещё «пищаль скорострельная испорчена». 

Последнее указание особо интересно. Как известно, большим недостатком старинного огнестрельного оружия являлся неудобный и долгий процесс перезарядки. Оружейники всех стран бились над решением этих проблем. И вот в конце 16 – начале  17 веков появились первые образцы артиллерийских орудий, заряжавшихся с казённой части, а не с дула. В России пушки и пищали именно этого новаторского типа именовались скорострельными. «Заряжаемые с казны пушки применялись в некоторых странах Европы с начала XVII века. Однако таинственность, которая окружала секреты артиллерийского дела, была настолько велика, что не позволяла образцам казнозарядных пушек распространяться по европейским странам» (А. Лобин «Органки и пушечки на образец», журнал «Родина», №4 2006). Русские оружейники были первопроходцами. Впервые скорострельные пищали применялись в русской армии ещё в ходе Ливонской войны. 

В бою они позволяли делать выстрелов в три-четыре раза больше, но были менее надёжными. Часто ствол разрывало, что и обеспечило ещё долгое господство дульнозарядного вооружения. Недаром и наша скорострельная пищаль была испорчена. 

Как особо ценное имущество вместе с оружием и боеприпасами хранилась в арсенале. Под собором был запас колокольной меди (чуть больше шести килограммов), а также «чепь подъёмная большая». Интересно, что этой цепью поднимали?

Помимо Воскресенского собора в городе находился ещё один, деревянный собор  - «Нерукотворного образа Господа нашего  Иисуса Христа, древяна, клетцки, ветха». 

Н.В. Сычёв связал местоположение этого храма со Спасской башней крепости, близ которой она и стояла. Старинная деревянная (древяна, ветха) церковь относилась к клетскому типу, самому распространённому на Руси. 

Название происходит от слова «клеть», то есть «сруб». Центральная часть храма, по сути своей, представляла избу с двускатной кровлей, покрытой тёсом. С востока к ней «прирубался» алтарь, а с запада — трапезная или паперть. На коньке кровли устраивали небольшую главу — маковицу, крытую лемехом (особой деревянной черепицей). 

Представление о том, как выглядела клетская церковь, даёт фото вверху слева. 

Клетскими были и все остальные деревянные храмы Одоева.

На территории Города в начале семнадцатого века, помимо храмов, находились семь дворов дворян и детей боярских и двор Анастасова монастыря. Похоже, что в Городе жили самые знатные и богатые помещики, так сказать,  «сливки» одоевского провинциального общества. По крайне мере, имевшие в Городе дворы Кологривов, Воейков, Зыбин, Офросимов принадлежали к разветвлённым и довольно заметным в российской истории родам.  Например, Кологривовы  – одно из ответвлений рода Пушкиных, восходят к боярину Гавриле Алексичу, герою Невской битвы. Владения таких дворянских фамилий были рассредоточены по многим уездам государства, и одоевские составляли только их незначительную часть.

Упомянутый также среди жителей Города Фёдор Сомов – исконный житель одоевской земли. Его фамилии мы обязаны названием села Сомово.

Наше второе путешествие в прошлое подошло к концу. В следующий раз мы присмотримся повнимательней к другим частям древнего Одоева. 

Д. Корочкин.